Что есть высшая сущность для аристотеля. Категории сущего и сущности у аристотеля. Объект научного знания

Критика учения об идеях. Бытие как реальный индивид

Идеалистическое понимание бытия не могло удовлетворить мыслителей, пытавшихся объяснить реальный мир природы: ведь согласно платоновскому идеализму о движении и изменении нельзя составить строгого знания, а можно иметь только "мнение". Критику платоновской концепции бытия предпринял его ученик Аристотель (384-322 до н.э.). Последний видел ошибку Платона в том, что тот приписал идеям самостоятельное существование, обособив и отделив их от чувственного мира, для которого характерно движение, изменение.

При этом у Аристотеля сохраняется характерное для элеатов и Платона понимание бытия как чего-то устойчивого, неизменного, неподвижного. Однако, в отличие от этих своих предшественников, он ставит задачу найти нечто устойчиво пребывающее, непреходящее в чувственном мире, чтобы сделать возможным достоверное и доказательное научное знание подвижного и изменчивого природного мира. В результате Аристотель дает понятию сущности иное, чем у Платона, толкование. Он отвергает учение об идеях как сверхчувственных умопостигаемых предметах, отделенных от "причастных" им вещей. Платон признавал реально существующими виды и роды. Аристотель же назвал сущностью (бытием) индивиды (индивид - неделимое), например, вот этого человека, вот эту лошадь, а виды и роды, по его учению, суть вторичные сущности, производные от указанных первичных.

Сущность - это единичное, обладающее самостоятельностью, в отличие от его состояний и отношений, которые являются изменчивыми и зависят от времени, места, от связей с другими сущностями и т.д. Именно сущность может быть выражена в понятии и является предметом строгого знания - науки. Аристотель стремился познать сущность вещей через их родовые понятия, а потому в центре внимания у него находится отношение общего к частному. Он создал первую в истории систему логики - силлогистику, главную задачу которой усматривал в установлении правил, позволяющих получить достоверные выводы из определенных посылок. Центр аристотелевской логики составляет учение об умозаключениях и доказательствах, основанных на отношениях общего и частного. Логика, созданная Аристотелем, на протяжении многих веков служила главным средством научного доказательства.

Вопрос о том, что такое бытие, Аристотель предлагал рассматривать путем анализа высказываний о бытии - здесь вполне очевидна связь теории силлогизма и аристотелевского понимания бытия. "Высказывание" по-гречески - "категория". Согласно Аристотелю, все высказывания языка так или иначе отнесены к бытию, но ближе всего к бытию стоит аристотелевская категория сущности (поэтому ее, как правило, отождествляют с бытием). Все остальные категории - качества, количества, отношения, места, времени, действия, страдания, состояния, обладания - соотносятся с бытием через категорию сущности. Сущность отвечает на вопрос: "Что есть вещь?" Раскрывая сущность (субстанцию) вещи, мы, согласно Аристотелю, даем ей определение, получаем понятие вещи. Остальные девять категорий отвечают на вопрос: "Каковы свойства вещи?" - и определяют признаки, свойства вещи, ее атрибуты. О сущности, таким образом, высказываются все категории, но она сама ни о чем не высказывается: она есть нечто самостоятельное, существующее само по себе, безотносительно к другому. Для логики Аристотеля характерно убеждение в том, что сущность первичнее различных отношений.

Важная особенность аристотелевского учения о сущности заключается в том, что хотя под бытием, а следовательно, под близкой ему сущностью Аристотель понимает отдельный предмет (индивид), однако сама сущность вовсе не есть что-то воспринимаемое чувствами: чувствами мы воспринимаем лишь свойства той или иной сущности, сама же она - единый, неделимый и невидимый носитель всех этих свойств - то, что делает предмет "вот этим", не позволяя ему слиться с другими. Как видим, характеристика бытия как единства, неделимости, устойчивости (неизменности) остается важнейшей у Аристотеля; при этом неделимы как первичные сущности "этот человек", так и сущности вторичные: "человек", "живое существо".

Такое понимание также сталкивается с определенными трудностями. Ведь по исходному рассуждению сущность - начало устойчивости и неизменности, а потому она может быть предметом истинного знания - науки. В то же время "вот этот" индивид в его "вотэтости" как раз не может быть предметом всеобщего и необходимого знания. С другой стороны, общее понятие "человек" является предметом знания, но в то же время "человек вообще" не имеет самостоятельного существования, это только отвлеченное понятие.

Тут возникает проблема: единичное существует реально, но в своей единичности не есть предмет науки; общее же является предметом научного знания, но неясно, каков его статус как бытия, - ведь Аристотель отверг учение Платона, согласно которому общее (идея) имеет реальное существование. Эта проблема обсуждалась не только в античной, но и в средневековой, и в новоевропейской философии. На протяжении многих веков философы спорили о том, что существует реально - единичное или общее? Мы еще вернемся к этим спорам при рассмотрении средневековой философии.

Философская система

Философское учение Аристотеля в наши дни, да и в древние времена, считалось и называлось «системой». Здесь нужно сделать важную оговорку. Слово «система », «сю́стема» (др.-греч. σύστημα) – это термин стоической философии. Слово не случайно не переводится ни на один язык, так и остается в современных языках. Конечно, Аристотель, если и не отец для ранних стоиков, то уж точно крестный, много поспособствовал формированию стоического философского учения в его специфике. Что имеется в виду под системностью, системой, видением философии как системы? Сам мир есть система, т.е. органическая взаимосвязь, неразрывность с необходимостью связанных между собою частей. Со стоической точки зрения, философствовать можно начинать с любой позиции: можно начинать с логики, можно начинать с физики, можно начинать с этики. Откуда ни начни свой путь, конечная цель пути будет одна и та же.

Что касается Аристотеля, то о системности его философской концепции говорить конечно же можно, но в первую очередь это касается наук теоретических. Напомню, что теоретические науки, знание, которое культивируется в этих границах, – теоретических, созерцательных – это знание имеет целью само себя. Отсюда трудность: очень сложно, рассуждая о теоретических науках, о физике, или о первой философии, философии в собственном смысле слова, найти какой-то начальный пункт, и отталкиваясь от него, идти дальше. Применительно к практическим наукам это сделать проще, т.к. цели там внешние.

Можно начать рассуждать, например, в сфере этического, отталкиваясь от понятия блага: с этого начинается «Никомахова этика». Можно рассуждать о науках политических, отталкиваясь от представления того, что́ есть семья: с этого начинается аристотелевская «Политика», начинается в буквальном смысле слова. В силу наличия внешних целей, т.е. внутренне не вполне органически присущих самому практическому знанию, можно отталкиваясь от этой внешней нужды, от внешних забот и целей, рассуждать дальше, расширяя круг своего научного интереса.

Что касается наук теоретических, то здесь масса трудностей. Повторяю, что, по Аристотелю, как это видно в текстах, и это соответствует логике его рассуждений, невозможно в сфере теоретического найти какой-то первоначальный пункт, опереться на какой-то основательный фундамент, и отталкиваясь от него, рассуждать дальше. Собственно говоря, если взять текст «Метафизики» или «Физики», то в этих сочинениях Аристотель всегда рассуждает так, как если бы он оказался в середине без него начавшегося разговора, изнутри какой-то сложившейся ситуации. По Аристотелю, в принципе, невозможно в сфере созерцательного знания рассуждать о природе вещей так, как если бы мы находились в безвоздушном пространстве, как если бы мы рассуждали из некоего космического вакуума.

Мы, наша судьба и жизнь, неразрывно связаны с наукой как таковой. Человек есть разумное животное по своей природе, это неизбежно. Отсюда, конечно, рассуждать о том, что́ есть философия как таковая, первая философия (позднее, уже в первые века нашей эры, она стала называться «метафизикой »; а затем, не раньше XVII века, стала называться «онтологией », – Аристотель этого слова не знал), рассуждать систематически об этой теоретической философии практически невозможно. Мы должны сами для себя решить как , в какой последовательности понимать, трактовать и излагать то, что Аристотель называл «философией как таковой». В текстах Аристотеля нет никаких указаний на то, с чего следует начинать рассуждать, когда мы приступаем к высшей философии, к первой философии, к науке как таковой.

В европейская традиции сложились некие правила рассмотрения теоретической философии Аристотеля (мы говорим сейчас о первой философии, о метафизике и онтологии), правила, отчасти искусственные, рассуждать в пределах следующей схемы. Теоретическая философия искусственным путем разделяется по трем рубрикам , в самих текстах мы такого строгого разделения не находим:

Учение о категориях.
Учение о причинах.
Учение о существующем в действительности и существующем в возможности.

Я пользуюсь отечественной лексикой, отчасти утвердившейся, отчасти устоявшейся.

Происхождение понятия «категория»

Что касается учения Аристотеля о категориях. Во-первых, что такое категория ? Слово это не придумано Аристотелем – «катэгори́я » (др.-греч. κατηγορία). Это слово использовалось и до Аристотеля, встречается и у Платона. Это термин, и Аристотель его использует именно в терминологическом ключе. Слово это взято из юридической практики. Давно отмечено, что философия, как специфический род знания, не сразу обросла своими собственными понятиями.

Фридрих Ницше говорил, что философские понятия суть застывшие метафоры. Но откуда эти метафоры взялись? Давно отмечено, что древнейшие термины философской науки в Древней Греции по большей части пришли из сферы юриспруденции и медицины. Так уж исторически получилось, что люди научились обманывать, убивать, болеть и умирать раньше, чем философствовать: и терминология, и соответствующие дисциплины сложились раньше, чем философия в современном понимании этого слова.

Скажем, мы знаем, что слово «фю́сис » (др.-греч. φύσις) – природа, – происходит из медицинской практики, медицинского опыта. Скажем, слова «ди́кэ » (др.-греч. δίκη), или «дикайосю́нэ » (др.-греч. δικαιοσύνη) – справедливость, – из юридической. Что касается слова «катэгори́я » – это термин, который взялся из правовой юридической практики, стал использоваться философами. Что имеется в виду? В нашем отечественном словоупотреблении слово «катэгори́я » означает двоякое:

Это наиболее общее понятие о вещах, о чем бы то ни было, наиболее общая онтологическая характеристика.
Окончательная утвердительная форма суждения о вещах («Я категорически утверждаю»).

Оба наших отечественных употребления этого термина восходят к древнегреческому узусу. Что означает слово «катэгори́я »? Первоначальное значение этого слова – обвинение. Корнем этого слова является слово «агора » (др.-греч. ἀγορά) – центральная площадь, рынок в древнегреческих полисах. В римской традиции агоре соответствует форум . Что такое форум, или агора? Это не только площадь, но и освященное место. Не случайно именно здесь, под открытым небом, в незримом присутствии богов, заключались торговые сделки – бог свидетель, – и звучали обвинения. Обычное дело, когда началу какого-то важного уголовного процесса предшествовало следующее: пострадавшая сторона, родственники пострадавшей стороны должны были публично выйти на агору и публично заявить о своих претензиях, кого-то в чем-то в предельных выражениях, категорических выражениях, обвинить – назвать вещи своими именами.

Так вот, категоричность высказывания о вещах и универсальность сообщения, в этих категорических высказываниях предусмотренная, связаны и с конкретной жизненной практикой древних греков и древних римлян в том числе. Соответственно, катэгори́я – это, буквально, «сказанное на агоре», т.е. публично, в открытом пространстве, в присутствии богов – бог свидетель, дела обстоят так, а не иначе. Что касается философской практики, то здесь все это предусмотрено, все это подразумевается, но, как правило, не проговаривается специально. Категория – это максимально универсальная, окончательная и общая онтологическая бытийственная характеристика чего-либо.

Десять категорий Аристотеля

По Аристотелю, таких способов категорического высказывания о вещах существует не менее десяти. Аристотель, как правило, говорит о десяти категориях, хотя полный список этих категорий встречается лишь дважды: в сочинении с этим названием – «Категории» – в первой части, которая в Средние века стала называться «Предикамента» (лат. praedicamenta), и в первой книге сочинения «Топика».

Как правило, Аристотель говорит лишь о той или иной категории. Но этот список не является, по Аристотелю, окончательным. Напоминаю, что мир наш устроен таким образом, что количественному надежному подсчету физическая реальность не подчиняется. Строго говоря, по Аристотелю, невозможно составить полный перечень чего-либо: добродетелей, категорий и т.д. Например, в одном месте «Метафизики» встречается одиннадцатая категория – движение. Но все-таки, как правило, речь идет именно о десяти категориях.

Надежного объяснения, всех удовлетворяющего, почему их десять, не существует. Наиболее часто встречающееся объяснение связано с тем, что у Аристотеля было десять пальцев на руках, и характеризуя категорически что бы то ни было, он загибал по пальцу, и таким образом оказывалось, что универсальных онтологических характеристик не менее десяти. Хочу напомнить, что недруги Аристотеля – видимо для этого были основания, – характеризовали его категорически, как такого «щеголя»: он носил красивые прически, и на каждом пальце у него было по перстню, можно предположить, что эти перстни он использовал и в педагогических целях – сверкая перстнями характеризовал категорически те или иные обстоятельства.

Но есть объяснение более близкое самому Аристотелю: он проговаривается об этом в «Метафизике», в 28-ой главе 5-ой книги. Напомню, что эта книга является своеобразным «философским словарем», имеет отчасти самостоятельный характер, вставочный. Каждая глава посвящена рассмотрению значений того или иного важного понятия. Так вот, в конце 28-ой главы Аристотель сообщает, что категорий (употребляется именно это слово) столько, сколько существует способов употребления глагола «быть » в значении связки, копулы , говоря языком современной лингвистики.

Хочу напомнить, что древнегреческий язык и многие западноевропейские языки глагол «быть» используют в том числе в качестве глагола-связки. По-древнегречески, по-латински, по-немецки, по-английски, по-французски и т.д. – для того, чтобы сказать: «стол – прямоугольный», надо сказать: «стол есть прямоугольный», или «стол есть желтый».

Довольно часто в педагогической практике фигурируют разнообразные столы, это отчасти связано с тем, что преподаватель читает свои лекции в аудитории, наполненной столами, но вообще-то этот пример восходит к средневековой традиции. Дело в том, что в средневековых грамматических школах первым словом первого склонения с основой на «a» было слово, которое встречается в первой строке «Одиссеи» Гомера, оно бросается в глаза – это слово «муза» (лат. musa). К первому склонению относятся имена существительные с основой на «а», потому что первое слово, которое склоняли в античных школах, было слово «муза». Но в Средние века склонять слово «муза» стало чем-то предосудительным, оказалось, что слово «муза» означает языческое божество. В христианских средневековых школах оперировать этим термином показалось многим странным, поэтому по созвучию подобрали другое слово: не «муза», а «менса » (лат. mensa), т.е. стол. Так вот, в нашем русском языке мы обходимся паузой: «стол – прямоугольный». В западноевропейских языках мы используем глагол «быть»: is , ist и т.д.

Так вот, по Аристотелю, как он сам сообщает, категорий столько, сколько способов употребления глагола «быть» в значении связки. Мы говорим: «стол есть нечто», «стол есть какой-то», «стол есть в каком-то отношении», «стол есть находящийся здесь, есть находящийся сейчас». Через этот перебор способов употребления глагола «быть» в значении копулы мы и обнаруживаем, сколько существует наиболее универсальных онтологических характеристик вещей: не менее десяти.

Сущность
Количество
Качество
Место
Время
Отношение
Положение
Действие
Претерпевание
Обладание

Вся совокупность характеристик более менее частного порядка без труда могут быть сведены к этим десяти категориям. Скажем, характеристика цвета может быть редуцирована к категории качества, т.е. категория качества отвечает на вопросы «какой?», «какая?». Категория сущности – на вопрос «что?».

Две подгруппы категорий

Все эти десять категорий, наиболее универсальных онтологических характеристик вещей, как говорили в Средние века – субстанций , – эта группа делится на две подгруппы. В первую группу входит одна категория, это категория сущности , т.е. уникальная характеристика, которая одна отвечает на вопрос «что есть это?». Все прочие характеристики имеют косвенный характер своего значения. Если воспользоваться языком средневековой схоластики (а мы вынуждены пользоваться этим языком, поскольку наша европейская традиция сложилась таким образом, что мы, говоря об Аристотеле, вынуждены использовать латинскую терминологию. Это отчасти многое упрощает.

Напоминаю, что, по Аристотелю, язык абсолютно условен, и Аристотеля неоднократно «журили» за то, что он нетверд в своем философском словоупотреблении, т.е. одно и то же слово он в зависимости от контекста может использовать в разных значениях. Отсюда возникают разнообразные путаницы, но со временем латинские переводчики и интерпретаторы, средневековые схоласты сконструировали систему терминов, своеобразную сетку, которой можно пользоваться для того, чтобы «уловить» Аристотеля), то десять фундаментальных характеристик подразделяются на две подгруппы. Первая: субстанциальная категория, или категория сущности . Все прочие (девять) в средневековой схоластике стали называться «акцидента́льными ».

Слово «акциде́нция » (лат. accidentia) не переводится ни на какой язык, и является эквивалентом не вполне удачным, но устоявшимся для древнегреческого термина, по всей вероятности изобретенного Аристотелем – «τὸ συμβεβηκώς» («то сюмбебэко́с »). Как перевести слово «τὸ συμβεβηκώς» тоже не очень понятно. Латинские переводчики долго ломали голову и придумали свое слово – «акциденция». Перевести ни тот термин, ни этот, строго говоря, не получается, но можно по смыслу передать значение. Что такое акциденция? Это некая случайная, привходящая, необязательная, несущностная характеристика вещи. Если субстанциальная категория сущности является сущностной , обязательной, говорящей о том, что́ есть эта вещь, то прочие, необязательные, отчасти случайные, привходящие характеристики не говорят о том что́ есть эта вещь, а говорят какая она, в каком отношении, в каком месте, в какое время находящаяся.

Что важно? Есть сущностная категория – сущность. Есть акцидентальные характеристики. В чем не вполне обнаруживается соответствие между латинским термином «accidentia» и греческим «τὸ συμβεβηκώς»? Дело в том, что τὸ συμβεβηκώς есть буквально некая необязательная характеристика вещи, находящаяся в движении (движение – фундаментальная характеристика любой природной вещи, то, в чем природа вещи проявляет себя). А вот accidentia – это есть также необязательная характеристика вещи, но в ее статике , т.е. движение здесь не подразумевается. В этом важное различие этих терминов. Акцидентальная характеристика – это такая характеристика, которая ничего не дает для понимания того, что есть данная конкретная вещь.

Возьмем наш стол. То, что он есть стол – за это отвечает категория сущности, которая отвечает на вопрос «что?». Но, стол находящийся здесь , в это время , в этом отношении и т.д. – это есть акцидентальные, т.е. случайные и привходящие характеристики. Если этот стол через какой-то момент времени (акцидентальная характеристика) передвинуть на другое место (акцидентальная характеристика), то этот стол не станет в меньшей степени тем, чем он был прежде, т.е. как был столом, так и останется. В этом отношении субстанциальная характеристика сущности является обязательной и необходимой, а все прочие характеристики говорят лишь о том, что с этой вещью случается или не случается при тех или иных обстоятельствах. Важной характеристикой ученого, с точки зрения Аристотеля, является способность различать существенное и несущественное . Это не очень просто. Эта способность не является врожденной, а развивается. Она появляется в человеке примерно к тринадцати-, четырнадцатилетнему возрасту, т.е. дети не способны различать существенное и несущественное.

Происхождение понятия «сущность»

Что касается категории сущности. Здесь Аристотель усложняет разговор. О сущности можно говорить двояко. Стоит отметить, что само понятие сущности возникает у Аристотеля не сразу. Этот термин он заимствует из платонической традиции. Напоминаю, что Аристотель – платоник, но платоник-отступник, платоник-еретик. Платон и Аристотель ставили одни и те же вопросы, хотя и давали различные ответы.

Так вот, слово «сущность», по-гречески «уси́я » (др.греч. οὐσία), как сообщает Платон в диалоге «Кратил», восходит к пифагорейской традиции. Мы в точности не знаем специфику пифагорейского употребления этой терминологии, но сам Платон отсылает нас именно к этой отчасти предшествующей, отчасти современной ему пифагорейской традиции. Он говорит о том, что пифагорейцы, италийцы говорили оси́я, или эси́я , но на аттическом диалекте, на котором писал сам Платон, так же как и Аристотель, это слово стало звучать как уси́я .

Что имеется в виду в первую очередь под словом «сущность»? Это слово заимствованное из быта, это не выдумка античных философов. Но они стали терминологически использовать его в собственных интересах. Имеется в виду некое недвижимое имущество , т.е. речь идет о вещи, или о совокупности вещей, которые существуют непоколебимым образом, существуют так, что они просто есть и все – вещь просто существует. Эта обязательность, непреложность, непременность существования, обозначенная словом «οὐσία», перешла в терминологию античной философии.

По Аристотелю, категория сущности является результатом редукции термина «сущее » (др.греч. τὸ ὄν). Неоднократно в текстах Аристотеля, как некое заклинание звучит формулировка: «Τὸ ὄν λέγεται πολλαχώς», т.е. буквально «о сущем говорится в различных значениях». Вообще говоря, по Аристотелю, обо всех вещах говорится в различных значениях, но вещи вещам рознь, т.е. есть вещи более «вызывающего» способа существования, более «настойчивые». По Аристотелю, о сущем говорится в различных значениях все что угодно. Мы говорим: «стол существует», «добро существует», «красное существует», «прямоугольное существует». В нашем обычном условном словоупотреблении мы «существующим» называем все, что захотим. Но, по Аристотелю – и здесь осуществляется некая редукция от сущего к сущности , – в строгом смысле слова существует только то, что является сущностью .

Это категориальный анализ сущего: мы выделяем существенное, отвечающее на вопрос «что?», а несущественное сводим к совокупности случайных характеристик. Мы таким образом ограничиваем в строгом философском разговоре всю совокупность по-настоящему сущего чем-то одним – сущностью. Т.е. все, что попадает под характеристики качества, количества, отношения, места, времени – по Аристотелю, сущностью не является.

По Аристотелю, нет такой вещи – время. Времени не существует, также как не существует и места. Об этом говорится специально в 4-ой книге «Физики». В античной философской традиции подавляющее большинство философов, представителей тех или иных школ, отвергали ту истину, что время – это существующая вещь. Времени не существует ни с точки зрения стоиков, ни с точки зрения эпикурейцев, ни с точки зрения перипатетиков. Главной характеристикой сущего является непреложность, самостоятельность, автономность существования. Вещами являются сущности.

Сущность первая и сущность вторая

Итак, о сущности следует говорить в двух отношениях. Есть сущность первая , есть сущность вторая . Об этом Аристотель специально рассуждает в сочинении «Категории». Напоминаю, что в греческом словоупотреблении слово «первый» подразумевает не принадлежность к порядку перечисления, а уникальную специфику данной конкретной вещи. Это характеристика ее автономного, полновесного, полноценного существования. Первый – значит «в собственном смысле слова». Точно также и с первой сущностью: первая сущность – это просто сущность. Вторая сущность – сущность с какими-то уточнениями, сущность с оговорками.

Что имеется в виду под первой сущностью в сочинении «Категории»? Существует классическое определение: первой сущностью является то, что «не сказывается ни о каком подлежащем и не находится ни в каком подлежащем » . Что имеется в виду под словом «подлежащее »? За этим словом скрывается греческое слово «τὸ ὑποκείμενον» («то гюпоке́йменон ») – слово с непростой судьбой. Слово «подлежащее» в нашем языке – это буквальная калька греческого слова «τὸ ὑποκείμενον», т.е. перевод почти буква в букву. У Аристотель в разных контекстах это слово приобретает разное значение.

Для того, чтобы не запутаться, средневековые переводчики придумали три слова для перевода одного единственного «τὸ ὑποκείμενον». Начальное «ὑπο» в латинском языке строго соответствует приставке «sub» (например, как в слове «субмарина», т.е. подводная лодка). Итак, три латинских слова: «subjectum » (субъект ), «substantia » (субстанция ), «substratum » (субстрат ). Это три перевода одного и того же слова. Субъект – это есть субъект нашего высказывания. В структуре высказывания ему соответствует предикат .

Например: «Сократ – человек». Сократ – это субъект высказывания, а человек – это предикат высказывания. Субстанция – это отдельно взятая физическая вещь, существующая сама по себе: вот этот стол, этот стул. По определению Аристотеля, физическая субстанция – это то, что существует отдельно и движется. Субстрат – это материальная основа бытия субстанции, в каком-то смысле, с оговорками, это материя. Значит: субъект , субстанция , субстрат – за всем этим скрывается слово «подлежащее ».

Первая сущность – «вот это вот»

Итак, первая сущность – это то, что не сказывается ни о каком подлежащем. Не сказывается – значит не предицируется , т.е. не может в структуре высказывания выступать в качестве предиката . Например: «Сократ – человек». Человек – это предикат в отношении субъекта Сократа, но перевернуть это отношение мы, по Аристотелю, не можем. То, что занимает позицию субъекта мы не можем преобразовать в предикат, т.е. мы не можем сказать: «Человек – это Сократ». Если бы мы так сказали, то мы исключительно Сократа считали бы человеком. Первая сущность в нашем высказывании занимает позицию субъекта, и не может выступать в качестве предиката. Непредикативность – это основополагающая характеристика первой сущности согласно тексту «Категории».

Аристотель использует специальное выражение и здесь, и в других текстах, по-гречески оно звучит так: «τόδε τι» («то́де ти »). «Τόδε τι» – это два слова. Что такое первая сущность? Это – τόδε τι. Буквально переводится так: вот это вот . Т.е. на вопрос «что такое первая сущность?» (непредикативная), по Аристотелю, максимально точным ответом будет указание пальцем: «Что такое первая сущность? – Вот это вот». Как только мы начинаем уточнять наше понимание того, что́ есть первая сущность, т.е. насыщать наше познание какими-то предикатами, какими-то акцидентальными характеристиками, мы сразу покидаем поле обсуждения первой сущности, т.е. выходим за пределы того знания, которое зафиксировано исключительно в выражении «вот это вот». Ничего более содержательного о первой сущности мы сказать не можем.

Что такое «вторая сущность»

Что такое вторая сущность ? Ее фундаментальная характеристика согласно тексту «Категории» заключается в предикативности . На вопрос «что это?» можно ответить двояким образом. Например: «Это есть вот это вот» – то, что подразумевается под этим выражением соответствует непредикативной первой сущности. А когда мы говорим: «Вот это есть стол» – мы высказываем предикативную сущностную характеристику (вторая сущность).

Вернемся к примеру Сократа: «Сократ есть человек» – то, что у нас называется именем «Сократ» в структуре этого высказывания, соответствует непредикативной первой сущности, а то, что понимается под словом «человек», соответствует предикативной второй сущности. И субъект, и предикат в структуре высказывания отвечают на вопрос «что?» – это субстанциальные характеристики, но они радикально отличаются друг от друга. Первая сущность – максимально бессодержательна.

Напоминаю, что научное знание – это знание общего; единичное, т.е. то, что есть Сократ в его уникальной «сократовости», объектом надежного научного познания быть никогда не сможет; мы не можем сказать ничего более содержательно об этом вот , кроме того, что это есть вот это – это предел нашего отношения к первой сущности. А все наше содержательное знание связано с тем, что подразумевается под второй сущностью, под предикативной сущностью. «Это есть человек» – об этом вот мы можем знать ровно настолько, насколько мы отдаем себе отчет в том, что значит для этой вещи быть человеком и т.д.

Объект научного знания

Что является объектом научного познания? Согласно тексту «Категории» – вторая сущность. Как формируется наше понятие? Представление Аристотеля о понятия позволяло многим в античности обвинять Аристотеля в скептицизме и агностицизме. Со стороны эпикурейской философии эти обвинения звучали очень часто. По Аристотелю, мы никогда не сможем сконструировать максимально адекватное понятие вещи. Мы можем бесконечно приближаться и уточнять наше понимание. Как эти понятия формируются? Понятно, что язык – условен. Слова есть метки и ярлыки, которые мы создаем для удобства общения между собой. Что скрывается за словами? Слова есть метки для понятий , а не для вещей. Понятия формируются не сразу. Для этого нужны опыт и интуиция. Мы с вами интуитивно-опытным путем вычленяем и абстрагируем в отношении той или иной вещи всю совокупность ее сущностных характеристик. Для ученого (и для любого человека, поскольку человек является человеком в той мере, в какой он является философом) принципиально важно видеть существенное, и различать существенное и несущественное. Чем больше мы отвлечем сущностных характеристик данной вещи, тем тверже и строже будет наше понимание о том, что есть это нечто.

Акцидентальные характеристики в понятие вещи не входят. Т.е. в понятие стола не входят характеристики времени, места, качества (цвета), отношения и т.д. Мы должны выделять максимально универсальные и сущностные характеристики. Результатом этой процедуры (абстрагирования и синтезирования характеристик) является то или иное понятие, которое мы обозначаем словом языка.

Итак, объектом познания является вторая сущность. Она является предикативной , родовой и видовой . Научное рассуждение – это процедура подведения частных случаев под общее правило. Мы знаем, что́ есть вещь в ее специфике настолько, насколько мы понимаем, что эта единичная вещь – τόδε τι – вписывается в тот или иной вид вещей, в тот или иной род вещей, которым эта единичная субстанция с необходимостью принадлежит. Только то общее, которое позволяет нам с этой вещью, как чем-то особенным иметь дело, является объектом научного познания.

Вторая сущность – это есть вид вещи, по-гречески εἶδος (эйдос ), это есть род вещи, по-гречески γένος (генос ), это есть природа вещи, по-гречески φύσις (фюсис ), это есть форма вещи, по-гречески μορφή (морфэ ). Когда мы читаем у Аристотеля – «форма», – то речь всегда идет о видовой и родовой предикативной второй сущности. Аристотель придумал выражение для обозначения второй сущности: «τὸ τί ἦν εἶναι» («то́ ти э́н э́йнай »). Перевести, строго говоря, ни на какой язык не получается, но по смыслу это звучит приблизительно так: то, что делает вещь тем, что она есть .

Латинские переводчики придумали свой собственный латинский эквивалент, буквальную кальку слово в слово. В латинских текстах, начиная с XIII века, мы постоянно встречаем это выражение, когда речь идет об Аристотеле и об учениях, связанных с ним: «quod quid erat esse» («квод квид эрат эссе »). Поскольку средневековые схоласты были лекторами-проповедниками, это выражение из четырех слов со временем «заболталось», и громоздкое «quod quid erat esse» стало звучать как «quidditas» («квиддитас »). Если перевести с латыни на русский язык, то буквально получится так: чтойность . quod quid erat esse – quidditas [квиддитас], чтойность

Мы сказали: «Сократ – человек». Сократ есть вот это вот . Аристотель имел перед собой непосредственное изображение Сократа, и мог показывать пальцем – вот это вот . Ведь речь идет не просто о каком-то экземпляре из некоего множества Сократов, «Сократ» было довольно популярным именем в Древней Греции, речь идет о Сократе вот этом вот , речь идет о всем известном Сократе, который был казнен по приговору афинской гелиэи в 399 году до н.э. по нашему летоисчислению.

Критика платоновской философии

Здесь стоит отметить важный момент, который является элементом критики платоновской философии со стороны Аристотеля. По Платону, за каждой положительной характеристикой вещи скрывается достаточное основание полагать так, т.е. если мы говорим «стол», то существует стол как таковой , если мы говорим «прямоугольное», то существует достаточное основание полагать нечто прямоугольным, какая-то идея прямоугольности . По Платону, существует идея цвета , существует идея красного цвета , желтого цвета, какого угодно цвета, какого угодно размера: за любой положительной характеристикой скрывается достаточное, онтологически познавательное основание полагать, что это существует так, а не иначе, тем, а не иным образом, и существует, и познается таковым.

По Аристотелю, предикативность (если воспользоваться схоластической формулой) является признаком несубстанциальности , т.е. все то, что в структуре нашего высказывания выступает в качестве предиката (вторая сущность) в отношении первой сущности, говорит о том, что то, что скрывается за второй сущностью, субстанцией не является, т.е. не существует отдельно взятой единичной физической вещью – вот этим вот не является. Предикативность является признаком несубстанциальности . Когда мы говорим: «Это есть стол» – не существует стола как такового . Когда мы говорим: «Это есть прямоугольное» – не существует прямоугольности как таковой . В силу действия закона непротиворечия , если мы в структуре высказывания различаем субъект и предикат, то они суть не одно и то же . Если под субъектом имеется в виду единичная физическая вещь – Сократ, то вторая предикативная сущность единичной физической вещью, субстанцией не является – человек. Не существует человека как такового , не существует стола как такового , прямоугольности, места, времени и др., в силу предикативности структуры высказывания. Предикативность является признаком несубстанциальности.

Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 2. Ред. 3. Н. Микеладзе. М., «Мысль», 1978. Категории (2а). Вместо слова «сказывается» в переводе стоит слово «говорится». – Прим. ред.

Литература

Aristotelis Categoriae et Liber De Interpretatione. Recognovit brevique adnotatione critica instruxit L. Minio-Paluello. Oxonii: E typographeo Clarendoniano, 1949 (repr. 1974) (Scriptorum Classicorum Bibliotheca Oxoniensis).
Aristotle’s Metaphysics. A Revisited Text with Introduction and Commentary by W.D. Ross. Vols. I-II. Oxford: At the Clarendon Press, 1924 (repr. 1997).
Düring I. Aristoteles. Darstellung und Interpretation seines Denkens. Zweite Auflage. Unveränderter Nachdruck der Ausgabe von 1966. Heidelberg: Universitätsverlag Winter, 2005.
Frede M., Patzig G. Aristoteles, “Metaphysik Ζ”. Text, Übersetzung und Kommentar. Bde. I-II. München: Verlag C.H. Beck, 1988.
Logik und Erkenntnislehre des Aristoteles. Hrsg. von F.-P. Hager. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1972 (Wege der Forschung; Bd. 226).
Metaphysik und Theologie des Aristoteles. Hrsg. von F.-P. Hager. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1969 (Wege der Forschung; Bd. 206).
Аристотель. Метафизика. Пер. с древнегреч. А.В. Кубицкого (1934) // Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 1. Москва: «Мысль», 1976 (Философское наследие, т. 65).
Аристотель. Категории. Пер. с древнегреч. А.В. Кубицкого (1939) // Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 2. Москва: «Мысль», 1978 (Философское наследие, т. 76).

Сущность - это единичное, обладающее самостоятельностью, в отличие от его состояний и отношений, которые являются изменчивыми и зависят от времени, места, от связей с другими сущностями и т. д. Именно сущность может быть выражена в понятии и является предметом строгого знания - науки. Аристотель стремился познать сущность вещей через их родовые понятия, а потому в центре внимания у него находится отношение общего к частному. Он создал первую в истории систему логики - силлогистику, главную задачу которой усматривал в установлении правил, позволяющих получить достоверные выводы из определенных посылок. Центр аристотелевской логики составляет учение об умозаключениях и доказательствах, основанных на отношениях общего и частного. Логика, созданная Аристотелем, на протяжении многих веков служила главным средством научного доказательства.

Вопрос о том, что такое бытие, Аристотель предлагал рассматривать путем анализа высказываний о бытии - здесь вполне очевидна связь теории силлогизма и аристотелевского понимания бытия. «Высказывание» по-гречески - «категория». Согласно Аристотелю, все высказывания языка так или иначе отнесены к бытию, но ближе всего к бытию стоит аристотелевская категория сущности (поэтому ее, как правило, отождествляют с бытием). Все остальные категории - качества, количества, отношения, места, времени, действия, страдания, состояния, обладания - соотносятся с бытием через категорию сущности. Сущность отвечает на вопрос: «Что есть вещь?» Раскрывая сущность (субстанцию) вещи, мы, согласно Аристотелю, даем ей определение, получаем понятие вещи. Остальные девять категорий отвечают на вопрос: «Каковы свойства вещи?» - и определяют признаки, свойства вещи, ее атрибуты. О сущности, таким образом, высказываются все категории, но она сама ни о чем не высказывается: она есть нечто самостоятельное, существующее само по себе, безотносительно к другому. Для логики Аристотеля характерно убеждение в том, что сущность первичнее различных отношений.

Важная особенность аристотелевского учения о сущности заключается в том, что хотя под бытием, а следовательно, под близкой ему сущностью Аристотель понимает отдельный предмет (индивид), однако сама сущность вовсе не есть что-то воспринимаемое чувствами: чувствами мы воспринимаем лишь свойства той или иной сущности, сама же она - единый, неделимый и невидимый носитель всех этих свойств - то, что делает предмет «вот этим», не позволяя ему слиться с другими. Как видим, характеристика бытия как единства, неделимости, устойчивости (неизменности) остается важнейшей у Аристотеля; при этом неделимы как первичные сущности «этот человек», так и сущности вторичные: «человек», «живое существо».

Такое понимание также сталкивается с определенными трудностями. Ведь по исходному рассуждению сущность - начало устойчивости и неизменности, а потому она может быть предметом истинного знания - науки. В то же время «вот этот» индивид в его «вотэтости» как раз не может быть предметом всеобщего и необходимого знания. С другой стороны, общее понятие «человек» является предметом знания, но в то же время «человек вообще» не имеет самостоятельного существования, это только отвлеченное понятие.

Представление о большем и меньшем сущем реализуется у Аристотеля в том, что можно назвать уровнями сущего, бытия. В своей непосредственности сущее - совокупность "единичных предметов", "этих вот вещей", "отдельных вещей", "сущностей, воспринимаемых чувствами", или "чувственных сущностей".

Чувственный мир для Аристотеля вполне реален. Это не платоновский театр теней. Но Аристотель не согласен с убеждением обыденного наивного реализма, утверждавшего, что сущее исчерпывается его чувственной картиной. В своем доказательстве сверхчувственного бытия, сущего Аристотель отталкивается от факта существования науки о мире, науки, конечно, еще сугубо умозрительной (другой науки эпоха Аристотеля не знала). Философ говорит: "Если помимо единичных вещей ничего не существует, тогда, можно сказать, нет ничего, что постигалось бы умом, а все подлежит восприятию через чувства, и нет науки ни о чем, если только не называть наукой чувственное восприятие" (III, 4, с. 51).

Другое доказательство наличия в бытии сверхчувственного уровня исходит из предположения наличия в мире вечных и неподвижных сущностей как основы порядка (XI, 2, с. 183), что, конечно, вовсе не обязательно, так как только метафизический порядок нуждается в вечном и неподвижном. Так или иначе, всякое единичное имеет свою суть, которая постигается умом, а не чувствами и является предметом науки. Такая суть вечна и в себе неизменна, неподвижна; совокупность этих сутей образует высший, сверхчувственный уровень бытия, на котором бытия больше, чем на уровне чувственных, единичных вещей, на уровне природы. Эти два уровня не внешни, напротив, второй уровень существует внутри первого. Поэтому уровень сутей - совсем не потусторонний идеальный мир Платона. Иначе говоря, это не уровень потусторонних идей Платона, а уровень сущностей явлений и вещей самой все же природы.

Сущность. Сущность - ключ к сущему. Аристотель подчеркивает, что "вопрос о том, что такое сущее,- этот вопрос сводится к вопросу, что представляет собою сущность" (VI, 1, с. 144). Проблеме сущности посвящено ядро "Метафизики" - VII и частично VIII книги. В понимании сущности Аристотель уже весьма далек от первых "физиологов", сводивших сущность к той или иной форме вещества, как Фалес к воде. Он не согласен и с пифагорейцами, которые сущность находили в числах. Он разошелся уже и с академиками и не считал, что сущность - это идея или их совокупность.

В своем исследовании проблемы сущности Аристотель насчитывает шесть возможных ее воплощений. Он говорит, что "сущностью признают субстрат, суть бытия и то, что из них состоит, а также - всеобщее" (VII, 13, с. 133), или: "...о сущности говорится если не в большем числе значений, то в четырех основных во всяком случае: и суть бытия, и общее, и род принимают за сущность всякой вещи, и рядом с ними, в-четвертых, [лежащий в основе вещи] субстрат" (VII, 7, с. 115) . Обобщая эти два высказывания, мы и получаем шесть возможных сущностей: 1) субстрат, 2) суть бытия, 3) то, что состоит из сути бытия и субстрата, 4) всеобщее, 5) общее и 6) род. Они должны пройти испытание критерием сущности.

Два критерия сущности. У Аристотеля два критерия сущности: 1) мыслимость, или познаваемость в понятии, и 2) "способность к отдельному существованию" (VII, 3, с. 115) . Однако, строго говоря, эти два критерия несовместимы, потому что лишь единичное "обладает самостоятельным существованием безоговорочно" (VIII, 1, с. 140 - 141), однако единичное не удовлетворяет первому критерию, оно не постигается умом, не выражается понятием, ему нельзя дать определения. Аристотелю приходится искать компромисса между двумя критериями. Здесь и выявляются основные его колебания между материализмом и идеализмом. Аристотель ищет золотую середину. Надо найти такую сущность, которая бы была способна к самостоятельному существованию и была бы познаваема в понятии. С этим требованием он и подходит к шести возможным сущностям.

Субстрат. Субстрат ("подлежащее") определяется Аристотелем онтологически и логически (в соответствии с параллелизмом онтологии и логики у Аристотеля). Логически субстрат - это "то, о чем сказывается все остальное, тогда как он сам уже не сказывается о другом" (VII, 3, с. 115). Онтологически же он то, что "лежит в основе двояким образом, и ли как эта вот отдельная вещь... или как материя для осуществленности" (VII, 13, с. 133). В первом случае субстрат совпадает с третьей возможностью сущности, ибо то, что состоит из сути бытия и субстрата, и есть единичная вещь. Во втором случае субстрат есть материя (о ней ниже). Отметим сейчас, что Аристотель отказывает материи в праве быть сущностью - она не способна к отдельному сушествованию и она непознаваема в понятии. Так что материя не проходиг у него на роль сущности по обоим критериям. Что же касается единичной вещи, то она, как уже сказано, хотя и субстрат, однако не сущность, ибо не только невыразима в понятии (единичному нельзя дать определения), но к тому же является составным целым. Единичная вещь ведь состоит из сути бытия и субстрата (на этот раз материи), а составное позже своих частей.

Род, общее и всеобщее. Род, общее и всеобщее подходят к роли сущности по первому критерию, но не подходят по второму. Здесь Аристотель решительно расходится с Платоном и академиками, у которых идеи, объединявшие род, общее и всеобщее, как раз и были наделены отдельным сушествованием. Аристотель об этом говорит так: "Если взять философов современных, они скорее признают сущностями общие моменты в вещах (роды - это общие моменты), а [как раз] родам, по их словам, присущ характер начал и сущностей в большей мере" (ХII, 1, с. 203). Аристотель совершенно несогласен с этими "современными философами". Что касается родов, то он четко определяет, что "роды не существуют помимо видов" (III, 3, с, 50). Следовательно, роды самостоятельно не существуют, и они не могут быть сущностями. Поэтому для Аристотеля немыслимо говорить, как это делали академики, о самостоятельной идее, например мебели. Мебели как таковой не существует, она существует только в качестве столов, стульев, кроватей и т. п. Поэтому нельзя говорить и о том, что есть самостоятельная, существующая независимо от сознания человека идея мебели. Это для Аристотеля совершенно ясно.

Род - это общее. Общее также не может быть сущностью, потому что общее не существует помимо единичного.

Не может быть сущностью и всеобщее. Ведь оно тем более не способно к самостоятельному существованию. Аристотель говорит: "Всеобщим называется то, что по своей природе присуще многому" (VII, 13, с. 133). Но если всеобщее присуще многому, у чего же оно будет сущностью? Или у всех вещей, которые тем или иным всеобщим обьемлются, или ни у одной. Но у всех всеобщее сущностью быть не может. А если всеобщее будет сущностью у одной, тогда и все остальное, к чему относится это всеобщее, будет этой вещью.

Конечный вывод Аристотеля такой: "Ни всеобщее, ни род не есть сущность" (VI1I, 1, с. 140).

Категории. Вершина всеобшего - категории, наиболее общие роды высказываний (XII, 4, с. 20б), далее несводимые друг к другу и не обобщаемые. В "Категориях" дается полный перечень и анализ десяти категорий. В "Метафизике" такого полного перечня, а тем более анализа категорий нет, но категории там упоминаются, хотя в неполном и разном составе. Например, "мысль ставит в связь или разделяет либо суть [вещи], либо качество, либо количество, либо еще что-нибудь подобное" (VI, 2, с. 12), или: "Категории поделены на группы - [означая] сущность, качество, действие и страдание, отношение и количество" (XI, 12, с. 200) . Итак, названы шесть категорий: суть [вещи], или сущность, качество, количество, отношение, действие и страдание. Аристотель поясняет, что когда мы говорим о сущности, или о сути вещи, то мы отвечаем на вопрос, "что она есть", а не на вопрос, какова эта вещь (качество), как велика она (количество) и т. п.

Анализируя эти категории, Аристотель находит между ними принципиальное различие: он резко отделяет категорию сути вещи, или категорию сущности, от других категорий. Только категория сущности означает в общей форме то, что способно к отдельному, самостоятельному существованию. Все остальные пять и даже девять категорий обобщают то, что самостоятельно не существует, а существует лишь как то, что присуще тому, что обобщено в категории сущности, или сути вещи. Говоря о качестве, количестве, отношении и т. д., Аристотель подчеркивает, что "ни одно из этих свойств не существует от природы само по себе и не способно отделяться от сущности" (VII, 1, с. 113), что "все другие определения высказываются о сущности" (VII, 3, с. 115), что, кроме сущности, ничто не может существовать отдельно (ХИ, 1, с. 203), так что все категории, кроме сущности, "нельзя даже, пожалуй, без оговорок считать реальностями" (XII, 1, с. 12). Эта позиция Аристотеля у него постоянна. И в "Физике" он настаивает на том, что "ни одна из прочих категорий не существует в отдельности, кроме сущности: все они высказываются о подлежащем "сущность" (I, 2, с. 7) 1 / См.: Аристотель. Физика. М., 1936, кн. I, гл. 2, с. 7./, или: "Только сущность не высказывается по отношению какому-либо подлежащему, а все прочие категории - по отношеншо к ней" (I, 1, с. 17) . Искомой сущностью оказывается то, что было обозначено как "cyть бытия". Но это требует дальнейшего анализа.

Необходимо отметить, что Аристотель связывает первый смысл допущения небытия с категориями. Небытие не существует само по себе, оно в относительном смысле существует в некоторых категориях (например, не-белый, нигде, никогда и т. п.), но не в категории сущности - сущности ничто не противоположно.

Сущность . Сущность - ключ к сущему. Аристотель подчеркивает, что "вопрос о том, что такое сущее,- этот вопрос сводится к вопросу, что представляет собою сущность" (VI, 1, с. 144). Проблеме сущности посвящено ядро "Метафизики" - VII и частично VIII книги. В понимании сущности Аристотель уже весьма далек от первых "физиологов", сводивших сущность к той или иной форме вещества, как Фалес к воде. Он не согласен и с пифагорейцами, которые сущность находили в числах. Он разошелся уже и с академиками и не считал, что сущность - это идея или их совокупность.

В своем исследовании проблемы сущности Аристотель насчитывает шесть возможных ее воплощений. Он говорит, что "сущностью признают субстрат, суть бытия и то, что из них состоит, а также - всеобщее" (VII, 13, с. 133), или: "...о сущности говорится если не в большем числе значений, то в четырех основных во всяком случае: и суть бытия, и общее, и род принимают за сущность всякой вещи, и рядом с ними, в-четвертых, [лежащий в основе вещи] субстрат" (VII, 7, с. 115) . Обобщая эти два высказывания, мы и получаем шесть возможных сущностей:
1) субстрат,
2) суть бытия,
3) то, что состоит из сути бытия и субстрата,
4) всеобщее,
5) общее и
6) род.
Они должны пройти испытание критерием сущности.

Два критерия сущности . У Аристотеля два критерия сущности: 1) мыслимость, или познаваемость в понятии, и 2) "способность к отдельному существованию" (VII, 3, с. 115) . Однако, строго говоря, эти два критерия несовместимы, потому что лишь единичное "обладает самостоятельным существованием безоговорочно" (VIII, 1, с. 140 - 141), однако единичное не удовлетворяет первому критерию, оно не постигается умом, не выражается понятием, ему нельзя дать определения. Аристотелю приходится искать компромисса между двумя критериями. Здесь и выявляются основные его колебания между материализмом и идеализмом. Аристотель ищет золотую середину. Надо найти такую сущность, которая бы была способна к самостоятельному существованию и была бы познаваема в понятии. С этим требованием он и подходит к шести возможным сущностям.

Субстрат . Субстрат ("подлежащее") определяется Аристотелем онтологически и логически (в соответствии с параллелизмом онтологии и логики у Аристотеля). Логически субстрат - это "то, о чем сказывается все остальное, тогда как он сам уже не сказывается о другом" (VII, 3, с. 115). Онтологически же он то, что "лежит в основе двояким образом, и ли как эта вот отдельная вещь... или как материя для осуществленности" (VII, 13, с. 133). В первом случае субстрат совпадает с третьей возможностью сущности, ибо то, что состоит из сути бытия и субстрата, и есть единичная вещь. Во втором случае субстрат есть материя (о ней ниже). Отметим сейчас, что Аристотель отказывает материи в праве быть сущностью - она не способна к отдельному сушествованию и она непознаваема в понятии. Так что материя не проходиг у него на роль сущности по обоим критериям. Что же касается единичной вещи, то она, как уже сказано, хотя и субстрат, однако не сущность, ибо не только невыразима в понятии (единичному нельзя дать определения), но к тому же является составным целым. Единичная вещь ведь состоит из сути бытия и субстрата (на этот раз материи), а составное позже своих частей.

Род, общее и всеобщее . Род, общее и всеобщее подходят к роли сущности по первому критерию, но не подходят по второму. Здесь Аристотель решительно расходится с Платоном и академиками, у которых идеи, объединявшие род, общее и всеобщее, как раз и были наделены отдельным сушествованием. Аристотель об этом говорит так: "Если взять философов современных, они скорее признают сущностями общие моменты в вещах (роды - это общие моменты), а [как раз] родам, по их словам, присущ характер начал и сущностей в большей мере" (ХII, 1, с. 203). Аристотель совершенно несогласен с этими "современными философами". Что касается родов, то он четко определяет, что "роды не существуют помимо видов" (III, 3, с, 50). Следовательно, роды самостоятельно не существуют, и они не могут быть сущностями. Поэтому для Аристотеля немыслимо говорить, как это делали академики, о самостоятельной идее, например мебели. Мебели как таковой не существует, она существует только в качестве столов, стульев, кроватей и т. п. Поэтому нельзя говорить и о том, что есть самостоятельная, существующая независимо от сознания человека идея мебели. Это для Аристотеля совершенно ясно.

Род - это общее . Общее также не может быть сущностью, потому что общее не существует помимо единичного.